Дед не очень любил рассказывать о войне. Поэтому школьная тетрадь, в которую он в конце 1992 записал свои воспоминания о тех годах, стала для нас семейной реликвией. Мы ее бережно храним. Надеюсь, что ее будет листать мой сын, а потом и внуки, вчитываясь в написанные каллиграфическим почерком слова, просто и буднично повествующие о невероятных лишениях, надеждах и мужестве.

Мой дед, Маслаков Иван Антонович, мечтал стать военным лётчиком, но война внесла свои коррективы. «Великую Отечественную войну я встретил в Белореченском военно-летном училище и в скором времени был свидетелем, когда курсант Голиков Николай с инструктором полетов Свиридовым Виктором Семеновичем поднялись в воздух на учебном самолете «У-2» и их сбил фашистский истребитель «Мессершмитт-109». Похоронили мы своих товарищей, и полеты учебные были запрещены, училище эвакуировано, а курсанты направлены в распоряжение райвоенкоматов по месту жительства».

Дед попал на фронт в 1942 году после окончания военного пехотного училища. Ему было 19 лет. Их батальон из Ростова-на-Дону отправили в сторону Сталинграда, где начала разворачиваться многомесячная битва, переломившая ход войны. Погибнуть первый раз дед мог уже тогда. В его воспоминаниях есть эпизод, где он описывает, как фашистские самолеты на бреющем полете проносились над землей, охотясь даже за одним человеком. Направляясь с заданием из одного взвода в другой, дед услышал гул мотора, появился мессершмит и начал стрелять по деду из пулемета. Спасло то, что дед запутался в борозде и упал. Трава была высокая – «охотник» потерял его из виду.

Пишет он и том, как в одном из оврагов, по пути в место назначения, они наткнулись на замученных раненых красноармейцев. «В овраге было 7 трупов бойцов с выколотыми глазами и распоротыми животами. В отдалении лежали санитарные сумки, а рядом три обезображенных трупа девушек-санитарок. Мы вырыли могилу, похоронили их всех вместе и поклялись беспощадно мстить фашистским гадам».

Основные бои в июле-августе 1942 года шли под Калачом. Но и под станицей Клетская, где занял оборону дедов стрелковый полк, ежедневно приходилось отбивать по 3-5 вражеских атак. Да еще немецкая авиация бомбила. Во время одного из таких налетов 15 августа деда ранило в ногу и контузило. Он потерял сознание.

Очнулся уже в плену. И начались его круги ада, которые длились два года. Я иногда думаю, как можно было все это вынести? Где он, мальчишка, брал силы? Читать его воспоминания о времени, проведенном в плену, нелегко. Вот он пишет о том, как оказавшийся среди пленных военврач вытаскивал ему из раненой ноги осколок с помощью куска стекла, а на рану наложил не то подорожник, не то лопух. Нога зажила.

Вспоминает дед и том, как они съели в лагере всю траву, потому что еды немцы практически не давали, только иногда привозили тележку свеклы и вываливали ее. Люди бросались, а немцы начинали по ним стрелять.

Их отправляли в другие лагеря, но везде было одно и то же – голод, холод, издевательства и побои. «Раз в день стали давать баланду. Это брюква, свекла, иногда добавляли горелую пшеницу. От такой еды многие заболевали и умирали». Мучил холод. Дед очнулся в плену в одном исподнем белье. Как-то помогли ему потом с одеждой товарищи по плену, дали старый бушлат. А вот гимнастерки не было. Их гоняли на работу на вокзал, там он нашел бумажный мешок и сделал из него что-то вроде рубахи. «И так мне стало тепло», – пишет он.

Зимой 1943 года в лагере разнесся слух, что приедут представители РАО (Русской освободительной армии) агитировать пленных вступать в ее ряды. «В нашем бараке пошли разговоры. Некоторые предлагали записаться добровольцами, получить оружие, а потом повернуть его против немцев. Я же говорил, что немец не дурак. Он даст тебе оружие, а рядом поставит наблюдателей с автоматами. Поэтому, по мне, лучше голодная смерть и унижения в лагере, чем идти добровольно в РОА. Я говорил о том, что если немцы решили формировать части из числа военнопленных, то у них фронт трещит по швам, и нам никак нельзя сдаваться», – пишет дед. И вспоминает, что в их бараке не нашлось ни одного предателя.

Не оставляла надежда бежать. В лагере под Миллерово деду это удалось. Но продлилась свобода всего три дня – затем его схватили полицаи. Сильно избили, и он снова оказался в лагере. А могли бы и расстрелять сразу.

Потом дед попал в лагерь в Польше, в Славуту. Везли больше недели. За это время в вагон два раза бросали свеклу и брюкву, два раза давали эрзац-хлеб – четыре буханки на вагон. В вагоне – 100 человек. Умерших не убирали. Так и ехали живые рядом с мертвецами. В лагере из их вагона вышло 68 человек.

«В Славутском лагере порядки были, как и во всех пройденных мною лагерях. Кормили два раза в день: утром эрзац-хлеб, в обед баланда. Били за все: не так встал, встал не там, быстро пошел, медленно идешь, били просто за то, что ты русский. Но мы не считали себя побежденными, хотя и были истощены до предела. Мы знали одно – чем больше мы сможем задержать фашистов вокруг лагеря, охраняя нас, тем меньше их будет на фронте», – писал дед.

В конце марта 1944 года дед был вывезен в Верхнюю Силезию под город Рыбник. И здесь ему повезло. Его и несколько других пленных отправили не в лагерный барак, а в лесничество на лесоразработки. Даже дали одежду – старые солдатские фуфайки, брюки, гимнастерки. Деревянные колодки заменили ношеными ботинками. Кормили тоже гораздо лучше. Утром давали картофельное пюре и эрзац-кофе. В обед – 200 грамм хлеба и кофе, вечером – картофельный суп.

«От поляков мы знали, что немцев крепко бьют. Снова появилась мысль о побеге. Время от времени высоко в небе пролетали американские самолеты. Однажды мы услышали свист падающей бомбы. Она упала среди молодых посадок елей, образовалась воронка. Я сразу понял, что ее можно использовать как укрытие. Вскоре я приболел и не пошел на работу. Служанка лесничего принесла мне обед и сказала, что случайно услышала разговор о том, что военнопленных скоро отправят в лагерь. И я решился. Сказал, что пошел на работу, а сам спрятался в укрытии. Прятался там несколько дней, потом ночами стал пробираться на восток. Через полтора месяца встретил в лесу нашу разведгруппу и с ними вышел в расположение 1-го Украинского фронта. Потом, конечно, была проверка. Но все, что я рассказал, подтвердилось. Месяц я был в запасном полку, а потом пошел на передовую», – так заканчивается рассказ деда.

Мой дед, Иван Антонович Маслаков, умер в 2006 году. Мы храним тетрадь с его воспоминаниями и его награды – орден Отечественной войны I степени, медаль «За оборону Сталинграда», медаль «За отвагу», медаль « За победу над Германией», юбилейные медали. Он прожил долгую жизнь. И за каждый прожитый день ему не было стыдно. Я в этом уверен.

9 мая я и мой сын Иван, названный в честь своего прадеда, обязательно примем участие в акции «Бессмертный полк». Это то малое, что мы можем сделать в память о солдате Иване Антоновиче Маслакове.

Антон Маслаков,
зам. гл. врача по ОМР ГБУЗ НСО «Городская клиническая поликлиника №22», член Правления НОАВ