Московский областной суд 6 сентября приговорил калининградских врачей Элину Сушкевич и Елену Белую к 9 и 9,5 годам колонии. В конце 2020 года присяжные оправдали их, но апелляционный суд отменил это решение. Представители медицинского сообщества рассказали «Правмиру», как этот судебный процесс уже повлиял на медицину.

«После этого приговора у меня возникло желание уйти из профессии»

Ольга Демичева, врач-эндокринолог: 

— Это дело тянется достаточно давно. Убедительных доказательств виновности Элины Сушкевич и Елены Белой нет. Судебно-медицинская экспертиза (СМЭ) не выдерживает никакой критики. Это не первый раз, когда выводы СМЭ можно ставить под сомнение, вспомним дело «пьяного мальчика». Есть и другие прецеденты.

После вынесения приговора калининградским врачам у меня возникло желание уйти из профессии. Я люблю свою работу, но обнуляются смыслы того, что мы, врачи, делаем. К сожалению, защищать тех, кто спасает жизнь, сегодня стало неактуально. Медицинские профессии обесцениваются такими приговорами.

Врачебное сообщество неоднократно выступало по этому делу — и калининградские медики, и Леонид Михайлович Рошаль, и специалисты в области акушерства и гинекологии. Но наши голоса не имеют никакого веса. Мы понимаем, что мнение профессионального сообщества игнорируют. Каждый из нас может завтра непроизвольно, не совершив ничего предосудительного, только выполняя свою работу, которая всегда сопряжена с определенными рисками, оказаться в таком же положении, как Элина Сушкевич и Елена Белая.

Работа врача каждый раз сводится к принятию решения, при котором потенциальная польза для пациента превышает потенциальный риск. Это касается и хирургии, и реанимации, и назначения лекарств. Любое наше действие может повлечь нежелательные последствия. И наша задача — минимизировать эти риски и действовать максимально в интересах больного. Но получается, что в случаях, когда риски все-таки случаются, мы оказываемся беззащитны.

И в чем тогда смысл нашей работы? В том, что каждый раз мы играем в «орлянку» с клинической ситуацией? Это неправильно.

Водителю, под колесами которого был «пьяный мальчик», назначили наказание в виде лишения свободы на 3 года, кажется, даже условно. Мне объяснили, что это же непредумышленное убийство.

А кто-то доказал, что врачи, выбравшие помогающую профессию, предумышленно убили человека — ребенка? Цинизм такого решения ужасает. Получается абсурдная ситуация. Сначала врачи вводили один препарат, чтобы спасти ребенка, а потом второй — чтобы якобы убить?  Сейчас надо не останавливаться, добиваться пересмотра решения. Нужно обращаться в высшие судебные инстанции и добиваться оправдательного приговора. Белая и Сушкевич уже давно находятся за решеткой, и, на мой взгляд, это большой позор для всех нас. Для правосудия, потому что не разобрались; для врачебного сообщества, потому что не отстояли коллег.

Это большая беда для всех. И, конечно, для пациентов. Ведь завтра врачи не рискнут их спасать.

Это не просто приговор, а обнуление профессионального достоинства и человеческих качеств. Это утверждение, что врач нечестен, непорядочен, что он совершил чудовищное. Сегодня обвиняют моих коллег, завтра могут обвинить меня. И как бы ни была чиста наша совесть, это ничего не изменит.

Приговор будет вынесен, и общество проглотит этот приговор, как проглотило приговор Белой и Сушкевич.

«Судить врачей должны только врачи»

Алексей Мостовой, неонатолог, анестезиолог-реаниматолог:

— Мне кажется чудовищным, что люди, далекие от медицины, определяют судьбу врачей. Здесь я полностью соглашусь с позицией президента Национальной медицинской палаты Л.М. Рошаля, что судить врачей могут только врачи — пусть это будет какая-то специальная расширенная экспертная комиссия, но в нее войдут эксперты, разбирающиеся в проблеме. Врачи никогда не станут обсуждать, как правильно взлетать гражданским самолетам или как управлять тихоокеанским лайнером.

И еще раз повторю это слово — чудовищно, что двое заведомо невиновных, на мой взгляд, приговорены к реальному сроку.

Мне довелось присутствовать на некоторых заседаниях в Московском областном суде. Я чувствовал, насколько было выражено внешнее давление на сторону защиты, как пресекались любые возражения адвокатов. Как берегли коллегию присяжных от «иного мнения», как не сомневались в ошибочности комплексной экспертизы и не хотели исследовать данный вопрос. Я видел безучастные лица присяжных и думал: насколько они погружались в тему? Некоторым из них было интереснее погрузиться в собственные смартфоны. А потом — такой вердикт.

Самое обидное, что наше общество раскололось. Есть врачи, которые из-за угрозы уголовной статьи и реального наказания за свою некомпетентность в медицине готовы предавать и наговаривать — только так я расцениваю поступок главного свидетеля в деле.

Некоторые коллеги за четыре года следствия ушли из медицины. И часть из них называет гонения на врачей и страх перед уголовной ответственностью одной из причин ухода. Самые стойкие остаются, продолжают работать и оказывать помощь детям. И будут работать, может быть, более осторожно, может быть, не рискуя.

Существует такое понятие «оправданный риск». Так вот, скорее всего, его больше не будет. И это значит, что у некоторых пациентов будет меньше шансов на спасение.

Некоторые подумают: «А стоит ли убиваться и работать сутки через сутки?» И в клиниках кадровый дефицит достигнет апогея! И к кому-то не приедет скорая — потому что не хотят больше врачи гореть на работе. Кому-то станет очень плохо в больнице потому, что вместо шестерых реаниматологов на работу придет только один и он просто физически не успеет приглядеть за всеми.

«Диванные комментаторы» продолжат поливать медицинских работников грязью и припоминать им клятву, благодаря которой врач не должен ни пить, ни есть, а только врачевать и вылечивать! Страшно, когда при малейшей угрозе пандемии и реальной смерти вокруг «людей в белых халатах» называют героями, а чуть опасность отступает — продолжают вымещать на них свою боль и горечь, делая их виновными и виноватыми.

«Я могу работать строго по инструкциям и попасть в тюрьму»

Иеромонах Феодорит (Сеньчуков), врач-реаниматолог:

— Это несправедливый приговор. Потому что ни Елена Белая, ни Элина Сушкевич ребенка не убивали. То, что у нас отменяются приговоры присяжных, говорит о том, что у нас нет правового государства. Смысл суда присяжных в том, что народ выносит вердикт. Если виновен, то профессионалы выбирают наказание. Невиновен — человек освобождается из-под стражи.

Суд прошел в другом регионе, хотя по закону он должен пройти по месту преступления или месту проживания обвиняемых.

Это приговор неправедный. Другого отношения к нему быть не может. Можно долго разбирать, почему это обвинение лживо. Самый главный факт — данное преступление бессмысленно. Это помимо чисто медицинских аспектов.

Элина Сушкевич сделала все правильно. Но получилось, что доктор, которая пыталась спасти ребенка, получила 9 лет срока.

И это может произойти с любым. Я могу работать строго по инструкциям, и при этом меня посадят.

«Это дело показало катастрофическую незащищенность врачей» 

Владислав Романенко, профессор, доктор медицинских наук, заслуженный врач России:

— Бездоказательно осуждена врач анестезиолог-реаниматолог Элина Сушкевич. Приговор необоснованный, принятый под давлением стороны обвинения. Где принцип презумпции невиновности?

Приговор суда Элине Сушкевич и Елене Белой — выше моего понимания. И то, что сделали коллеги этих врачей, которые участвовали в процессе, мы все знаем их фамилии, на мой взгляд — нарушили все возможные правила морали и этики врача. Этот процесс показал, что мораль и право — это несовместимые понятия у ряда неонатологов родильного дома №4 и судей.

По моему мнению, судья не придерживался независимой и беспристрастной позиции в отношении всех участников процесса, необъективно оценивал фактические и правовые обстоятельства дела, как требует Кодекс судебной этики, принятый Всероссийским съездом судей в 2016 году. Суд не пытался разобраться в истинных причинах смерти новорожденного. Он опирался на то, что это было умышленное убийство путем введения внутривенно сульфата магния. Версия основана на заявлении заведующей отделением новорожденных родильного дома №4, которое появилось через полгода после смерти ребенка.

Коллеги Элины Сушкевич, эксперты, привлеченные отделом по расследованию ятрогенных преступлений Следственного комитета РФ по факту убийства, пренебрегли принципами Кодекса профессиональной этики врача Российской Федерации. «Право врача — ни при каких обстоятельствах не изменять принципам профессионального долга и отклонять любые попытки давления со стороны физических и юридических лиц, требующих от него действий, противоречащих этическим принципам, профессиональному долгу или закону».

Все специалисты, которые участвовали в экспертизе, нарушили этот кодекс. Я считаю, их должны привлечь за клевету. За то, что они наговорили, написали и наделали.

И это люди, с которыми Сушкевич много лет работала.

Эксперты, при отсутствии карты реанимации, которая отражает объем и характер помощи по часам и минутам, пришли к выводу, что ребенку была оказана необходимая первичная реанимационная помощь (Заключение № 602/вр доп. к № 370/вр от 24.06.2019 года, опубликованное в журнале «Справочник врача»). Снижение уровня гемоглобина до 101 грамма на литр, что существенно ниже нормальных величин у новорожденного, оказывается, свидетельствует о недоношенности ребенка, а не является признаком тяжелой гиповолемии (гиповолемия — состояние, характеризующееся значительным уменьшением объема крови. — Примеч. ред.). И такие своеобразные оценки в этом экспертном заключении не единственные (это и оценка содержания магния, и оценка кислотно-основного состояния крови, и оценка уровня содержания глюкозы в крови). Бредовое заключение привело к тому, что врач, оказывающий помощь новорожденному ребенку, назначен убийцей.

Как будут сейчас жить, работать врачи-коллеги, эксперты, принимавшие участие в экспертизе, показания которых и заключения судьей были положены в основу приговора!

Это дело выявило катастрофическую незащищенность врачей, несовершенство механизмов защиты.

Меня коллеги спрашивают — а кто будет работать? Пойдут врачи на такие специальности, как анестезиология-реаниматология, неонатология? Если умер ребенок, что ждет врача, даже если он все делал правильно? Если кому-то покажется, что лечили не так, как надо? И его жалоба присоединится к тем тысячам, которые поступают в Следственный комитет, ведь он «не может не реагировать на обращения граждан о причинении вреда их здоровью или о смерти их родственников от действий медицинских работников». И заработает механизм уголовно-правового регулирования качества оказания медицинской помощи.

Источник: www.pravmir.ru