По данным министерства здравоохранения Новосибирской области, в 2013 году жителям нашего региона было проведено 60 трансплантаций. Больше половины из них – операции по пересадке печени и почек, которые выполнили специалисты Государственной Новосибирской областной клинической больницы. Врачами Института клинической иммунологии СО РАМН проведены 13 операций по пересадке костного мозга, а специалисты НИИПК им. академика Е.Н. Мешалкина выполнили 2 операции по пересадке сердца.
Наша область входит в число регионов, где есть своя трансплантационная служба. О ее достижениях, проблемах и перспективах рассказывает заведующий отделением трансплантации Новосибирской государственной областной клинической больницы, главный трансплантолог Новосибирской области Александр Юрьевич Быков.
– Александр Юрьевич, 60 трансплантаций за год – это много или мало?
– Это очень мало. Я не берусь судить о трансплантации костного мозга, поскольку не являюсь специалистом в этой области, а вот пересадок печени и сердца катастрофически не хватает. Какую-то часть пациентов, которые нуждаются в трансплантации почки, можно контролировать с помощью гемодиализа. Тем более, что в прошлом году, после открытия двух центров амбулаторного гемодиализа, ситуация с этим видом помощи у нас значительно улучшилась, и сейчас дефицита диализной помощи нет. Пересадку печени или сердца заменить нечем, без операции пациенты обречены на смерть.
– В чем причина? Нет специалистов, средств?
– Причина одна на всю страну. Если коротко, это дефицит донорских органов. Дефицит носит искусственный характер, т.к. летальность от церебро-васкулярных заболеваний и травматических повреждений в таком крупном городе, как Новосибирск, была, есть и будет, независимо от того, существует помощь методом трансплантации или нет. Со стороны федерального законодательства нет четких регламентирующих документов, которые бы прописывали систему координации между трансплантологами и врачами других специальностей. И в различных регионах, в нашем в том числе, пытаются выстроить свою систему взаимодействия, но это не всегда удается именно из-за нехватки разъяснений, кто, чем, как и на каких этапах должен заниматься. Поэтому случаи донорства в настоящее время остаются именно случаями, система не отлажена пока. Хотя материальное оснащение достаточное, кадры есть, технологии отработаны. Работа, тем не менее, по совершенствованию существующей системы ведется, но, к сожалению, пока не очень результативно.
– Понятно, что если речь идет о пересадке сердца, то возможно только посмертное донорство. Но то, что касается почки, печени – есть же родственное донорство. Может быть, имеет смысл развивать его?
– Родственное донорство – это неотъемлемая часть оказания помощи методом трансплантации. Но для того, чтобы эти операции были эффективными, необходимо, чтобы они приносили долгосрочный эффект. Учитывая, что операции по изъятию почки или доли печени технически сложны и могут сопровождаться осложнениями, мы должны быть уверены в этом на все сто процентов. Ведь, по сути, мы оперируем здоровых людей. Поэтому не для всех пациентов показаны родственные трансплантации. К примеру, пересадка доли печени от родственного донора не показана, если реципиент болеет вирусным гепатитом С. Для таких пациентов возможен только вариант трупного трансплантата. Конечно, родственное донорство должно развиваться. Но не как вынужденная мера, а как часть этого вида помощи.
– Какие еще есть ограничения для родственного донорства?
– Донор должен быть абсолютно здоров. Из десяти человек, которых мы обследуем как доноров для родственной трансплантации, семь-восемь не подходят именно по этому параметру. У человека могут быть заболевания, о которых он не подозревает. Отсюда и ограничения по возрасту. Как правило, к сорока пяти-пятидесяти годам люди уже приобретают какие-то болезни.
– Министерство здравоохранения РФ разработало проект Федерального закона «О донорстве органов, частей органов человека и их трансплантации», который скоро будет внесен в Государственную Думу. Чем он принципиально отличается от действующего закона 1992 года?
– Ряд специалистов из лечебных учреждений нашей области входят в профильную комиссию МЗ РФ. То есть мы были в числе тех, с кем этот законопроект обсуждался на первых порах. Если сказать в целом, то он приближает нас к той модели, по которой трансплантация организована в западноевропейских странах. Прежде всего, новый законопроект предоставляет всем нам высказать при жизни свое мнение. То есть он предполагает создание регистра волеизъявлений, где каждый человек может заранее высказать, хочет он или нет, чтобы его органы после смерти были использованы для трансплантации. Это не значит, что провозглашается отход от презумпции согласия, который действует сейчас. Но после принятия нового закона потенциального донора обязательно будут проверять по этому регистру. Если человек не заявил в регистре о своем несогласии, то будет действовать принцип презумпции согласия. Наверное, для соблюдения всех демократических принципов это хорошо.
Кстати, новый законопроект запрещает изъятия органов в больницах у неопознанных людей. Сегодня такое пока возможно, хотя практически не влияет на число трансплантаций. К примеру, за последние три года у нас в области было проведено порядка двухсот пересадок и из них только в 2-3 случаях донорами явились неопознанные на момент смерти.
Еще один момент, крайне важный для всех: в новом законе заложены положения по устранению организационного дефицита, о котором мы говорили. Речь идет о создание системы по организации и координации донорства органов человека и о введении специальности трансплантационного координатора: врача-специалиста, выполняющего комплекс мероприятий в отношении умершего пациента (мониторинг, обследование, получение сведений о прижизненном волеизъявлении, организация взаимодействия с центрами трансплантации и т.д.).
Кроме того, в законопроекте закладывается возможность использования донорских органов от погибших детей. Это будет возможным только с очного (!) согласия родителей. Сейчас у нас детского посмертного донорства нет. Это актуально, прежде всего, для детей, которым требуется пересадка сердца. Если детям, которым требуется пересадка почки или печени, можно помочь, прибегая к родственной трансплантации, то в ситуации с сердцем речь идет только о посмертном донорстве. Сейчас таким детям можно помочь, только отправляя их за границу. Даже оставляя за скобками экономическую составляющую, это значит, что государство, которое идет нам навстречу и отдает донорское сердце нашему ребенку, отказывает в таком случае какому-то своему ребенку, что не может быть правильным.
– У нас широко ведется пропаганда донорства крови. Но очень мало разъяснительной работы о донорстве органов. Изменится ли в этой части что-то?
– Да, конечно. Возможность такой работы заложена в законопроекте. Ведь речь идет об уникальном виде помощи, который невозможно оказать без участия других людей. К примеру, в таких странах как Испания, Италия есть государственный программы, которые активно поддерживает сильная там католическая церковь. Думаю, что и у нас при поддержке русской православной церкви такое возможно. К сожалению, негатив, который мелькает в СМИ, в сериалах, где то и дело обыгрывается так называемый «черный рынок трансплантации органов», – все это просто вводит людей в заблуждение, мягко говоря. Отказываясь, они не думают, что завтра, не дай бог, кому-то из их близких понадобиться такая помощь. По мнению директора Института трансплантологии Сергея Владимировича Готье, отношение к трансплантации показывает уровень развития самосознания общества. Конечно, смерть человека – это трагедия для близких. Но нельзя игнорировать возможность спасти других людей, которые тоже погибнут, если им не будет сделана трансплантация.
– В каком направлении будет в ближайшее время развиваться служба трансплантации в нашей области?
– Мы рассматриваем варианты трансплантации почки и поджелудочной железы пациентам с почечной недостаточностью на фоне сахарного диабета. В таких случаях комбинированная трансплантация предпочтительней гемодиализа либо перитонеального диализа. Такие пациенты в листе ожидания у нас есть. Наши коллеги в НИИПК имени академика Е. Н. Мешалкина при благоприятных условиях будут развивать пересадку комплекса сердце-легкие. Технически это возможно.
Марина Есикова