Победитель первого областного конкурса профессионального мастерства «Врач года» Юрий Иванович Дремов в медицину, по его словам, попал случайно. А вот травматологию выбрал сознательно: «Когда я на четвертом курсе попал в НИИТО и подержал на операциях крючки Якову Леонтьевичу Цивьяну, больше у меня вопросов по специальности не было». И вот уже тридцать три года Юрий Иванович верен своему выбору. Двадцать лет он возглавляет травматологическое отделение клинической больницы скорой медицинской помощи № 2. Под его руководством оно стало одним из лучших в городе. Хотя сам Юрий Иванович считает, что в этом особой его заслуги нет. Поэтому и разговор наш все время уходил в дела отделения, больницы, травматологии вообще.

Высшая награда врачу – благодарность пациентов

– Юрий Иванович, вы стали победителем конкурса «Врач года». Говорят, что награда, которую дают коллеги, ценна вдвойне. Вы с этим согласны?

– Самая ценная награда для врача – благодарность пациентов. А то, что касается званий, наград, то я считаю, что в этом есть определенный элемент случайности. Как определить лучшего врача? Ведь мы не шахтеры: у них кто больше угля добыл, тот и лучший. Есть общий фон больницы, отделения. Он создается многими людьми, их квалификацией, возможностями оборудования и так далее. В городе знают, что у нас в любое время окажут высококвалифицированную помощь. Условия пребывания для пациентов, может быть, не самые комфортные. У нас нет, например, ортоскопов. Мы не ставим дорогих протезов. Но я считаю, что на эти деньги лучше закупить не очень дорогие, но хорошие металлоконструкции и работать год спокойно. Мировой уровень, на мой взгляд, – это не супероборудование и не уникальные операции. Мировой уровень – это когда у тебя за год выписано 700 пациентов после остеосинтеза с минимальным числом осложнений и отличными отдаленными результатами. Но ведь это не один я. Будь ты хоть семи пядей во лбу, если у тебя подпоры не будет, ничего не сделаешь. Я же не могу двадцать четыре часа в сутки работать. Это результат работы всего отделения, всей больницы. И поэтому приходят пациенты и говорят: «У вас в отделении лечился мой знакомый, поэтому полечите мою маму». Вот это и есть самая главная награда – оценка людей.

– Но ведь Вы уже двадцать лет руководите отделением. Ведь подобрать кадры – это тоже важно.

– Взрослого человека не перевоспитаешь. Его можно только чему-то научить, при условии, что он сам этого хочет. Просто в отделении такие люди обрались. При чем здесь я? Последние десять лет вообще не было выбора. Кадровый провал, который есть во всей медицине, здесь очень ярко проявляется. Мы ведь доходили до того, что я дежурил один за двоих. Нет врачей. Пришли первогодки, так одного в армию забрали. Мне сейчас в отделение нужен врач. Возьму любого.

Мужская работа

– Почему так мало женщин-травматологов?

– Это мужская работа. Женщины в травматологии есть, но это эксклюзив. С одной стороны, есть чисто профессиональные вещи, например, гвоздь в кость забить можно только молотком, другого еще не придумали. Хотя сейчас технологии требуют не столько силы, сколько ума и ловкости рук. А потом есть еще специфика взаимоотношений с пациентами. Ломаются и академики, и дворники, но что такое «пьяная травма», объяснять не надо. Мы работаем не в косметической клинике, где морщины убирают. Считается, что травмы получают одни хулиганы и алкоголики, это нет так. Но все же с определенным социальным пластом нашего общества травматологи встречаются чаще, чем врачи других специальностей. Поэтому, когда у меня из отделения ушла последняя женщина-врач, я решил, что работать здесь будут только мужчины.

Профессия врача подразумевает личную ответственность и творческий подход

– Медицина, на Ваш взгляд, – ремесло или искусство?

– Есть работа текущая, которую делаешь изо дня в день, а есть вещи эксклюзивные, которые потом становятся текущей работой. И важно, чтобы за этой текучкой не терялась перспектива. Я стал врачом, потому что эта профессия подразумевает личную ответственность и творческий подход. В чем это творчество? Можно создать что-то новое, а можно отобрать лучшее и сделать это доступным каждому пациенту, сделать массовым. Если я занимаюсь штучной работой, я кустарь, ремесленник. А нужны массовые технологии, внутри которых есть возможность индивидуального подхода к каждому конкретному пациенту. Сейчас столько новой информации идет по медицине и важно выбрать правильное направление. На моей памяти травматология поменялась несколько раз. Когда я только пришел работать, хирургическая активность была 10-15 процентов, сейчас 70-75. Если бы мне 15-20 лет назад сказали, что после наложения аппарата Елизарова через 4 часа после синтеза голени больной захочет встать и куда-то пойти, я бы не поверил. А сегодня это обычная ситуация. Я иду в операционную, у меня уже есть определенный план. Но можно тридцать лет работать, а на тридцать первый год встретить такой перелом, который раньше никогда не видел. И здесь тоже творчество. Внутри технологии, с определенным стандартным набором металлоконструкций найти решение для этого конкретного пациента.

– Юрий Иванович, Вы – автор двух изобретений, расскажите об этом.

– Это дела давно минувших дней. Есть такое направление – сорбционный метод в хирургии. Им занимается активно Михаил Семенович Любарский. А когда-то он работал на кафедре у нас в больнице. И мы принимали ожоги. Уже тогда начинали заниматься геммосорбцией. А мы решили попробовать применить сорбенты местно при лечении ожогов у детей для снижения интоксикации. И оказалось, что не только интоксикация снижается, но и ожоги заживают быстрее. Потом пошло целое направление. Вот тогда и были оформлены эти изобретения.

У мужчины и увлечения должны быть мужскими

– Юрий Иванович, у Вас большая семья?

– Нет. Жена, сын, невестка, внучка, собака и кот. Сын и невестка тоже врачи. Сын – травматолог, работает в областной больнице. Невестка – оперирующий акушер-гинеколог. Внучка заканчивает школу и категорически не хочет связывать свою дальнейшую жизнь с медициной. Это ее право. А сын свой выбор он сделал сам.

– А почему Вы его не взяли к себе работать?

– Пожалел. Зная свой характер, я бы с него тридцать три шкуры драл, а за что? И его бы считали папенькиным сынком. Поэтому он сам. Уже 12 лет отработал.

– А помимо работы есть увлечения?

– Увлечения менялись с жизнью. Рыбачил, на байдарке мотался. После тридцати пяти начал строить и до сих пор остановиться не могу. Это научило меня хорошо работать с инструментом. Есть такое понятие – аподактивная техника. Это когда человек хорошо владеет инструментом, чувствует его кончик. На это надо не один год потратить, но результаты хорошие получаются. Вообще, люблю работать с деревом. Это, с одной стороны, помогает отдыхать, а с другой, чувствовать себя мужиком. Вот двери филенчатые можно купить, а можно сделать самому. В квартире двери я сделал сам.